Экспертное мнение

Лариса Паутова: Я хочу, чтобы вокруг меня были только звёзды!

Об исследователях новой формации, компетенциях, которые можно уверенно назвать требованием времени, межкорпоративной коммуникации и крайне важных шагах популяризации профессии поговорили с управляющим директором Фонда «Общественное мнение», доктором социологических наук Ларисой Паутовой.

— «Исследователи новой формации» — тема, которая возникла не сегодня, и даже не вчера. Но сейчас, когда из-за пандемии стремительно меняется формат исследований, вопрос стоит, пожалуй, более остро, чем когда-либо. Каким должен быть современный исследователь?

—  Разговор про новую формацию, новые компетенции на моей памяти ведётся уже лет пять, а старожилы скажут — и все 25. Но, действительно, в ситуации этой сингулярности, турбулентности, неопределённости процессов всё очень обостряется, и мы, естественно, думаем, что будет дальше. Что хочу сказать? — Сегодня тренд многих профессий как раз в том, что они стали другими, их представители начали по-другому общаться с аудиторией. Особенно те, кто лишился возможности работать в привычном режиме… Это касается и сферы обслуживания, и эстрады…, и нас — исследователей… В этой связи появляется новый тип сотрудника исследовательской компании — прежде всего крупной и средней, — который должен развиваться в коммуникационную сторону. Потому что коммуникация — тот навык, который сейчас вообще востребован в мире: он нужен всем – от детей и студентов до работников и профессионалов.

В Фонде я как раз отвечаю за коммуникационную составляющую. Так вот сегодня исследователь — это не просто классический тип учёного, обладающего эталонами научности, социальной ответственностью, социологически честного, беспристрастного по отношению к реальности, к заказчику, который своими цифрами, данными пытается измерить и понять старую реальность. Он и на рынке работает, и с коллегами взаимодействует, и с медиа. Он активно продвигает себя в социальных сетях, чаще всего в Facebook. Он — публичная персона, и должен быть инфлюенсером, амбассадором. Поэтому классический исследователь вынужден очень сильно меняться под давлением разных ролей, разных людей. За ним большое количество профессий, которые его подталкивают. Это и пиарщики, и  продажники, и руководитель-визионер… Типичный пример, считаю, — самый лучший проект Фонда «Общественное мнение» 2020 года КоронаФОМ. А наши с Лидией Лебедевой и Радиком Садыковым к-Беседы — это квинтэссенция интервью, общения, беседы за рамками исследований.

И это изменение профессии происходит довольно мучительно, потому что многие стараются держаться камней, а кто-то — как я — очень резво пытается меняться. Ни для кого не секрет, что я была преподавателем, доктором наук, работала на продажах, с губернаторами работала, занималась аналитикой. Сейчас больше занимаюсь коммуникациями и обучением. У меня такая многомерная ипостась. И в мысли о вышесказанном я в очередной раз утвердилась на днях, когда беседовала с одним из магистрантов Высшей школы экономики, который изучает, как меняется профессия музыканта, и в частности, рок-музыканта.

Так вот мы выяснили, что она очень сильно изменилась меньше чем за год. Фактически социально-ответственный рокер даже лучше исследователя — через стихи, через слово, — чувствует социальную реальность. И, к слову, во время карантина мы очень много — и я, и Игорь Задорин (глава исследовательской группы ЦИРКОН, - прим. ред.), — цитировали рок-музыкантов, потому что они социально чувствительны. Но за рок-музыкантом стоит множество людей, которые его делают, делают так называемые музыкальные лейблы. Ему очень часто дают запрос: что актуально, что надо сейчас петь, какие тональности будут хорошо продаваться. Сейчас за классическим русским роком стоит очень большое количество компаний, которые делают клипы, занимаются отрисовками, продают футболки… Это большой бизнес. И в этом смысле наш социолог, исследователь, мне кажется, движется в ту же сторону. Чтобы совсем не быть тихой улиткой, он тоже начинает меняться.

Те же рок-музыканты в ситуации карантина стали более открыты аудитории. Они ведут свои инстаграм, общаются с поклонниками, стримят. И мы можем обратить внимание, что ведущие исследователи делают то же самое. Записывают подкасты, ведут телеграмм-каналы. У всех маститых  исследователей, которым за 60 [лет], появились телеграмм-каналы! Чтобы остаться на плаву, преподнести себя по-другому, они более цифровые, чем я сегодня. Вот я в телеграмм не сильна, и у меня такой комплекс неполноценности по этому поводу! У ФОМа несколько телеграмм-каналов, у ВЦИОМа бесконечные подкасты, я уже не говорю про маркетинговые компании. Нельзя сказать, что это PR аховский ход, это другое донесение информации, связанное с тем, что ты по-другому преподносишь свои знания, компетенцию. Поэтому новое, что появилось, это не столько цифра даже, — когда мы работаем в Teams и Zoom, — а то, что мы по-другому стали общаться с миром.

— Давайте попробуем нарисовать идеальный образ. Набором каких знаний, умений и навыков должен обладать современный исследователь?

 — Несмотря на то, что я оптимист и романтик, я понимаю, что исследователь — это не многорукий Шива, и от своих сотрудников, студентов я не требую обладания всеми качествами. Мы можем делать всё, но что-то — лучше! Каждый должен понять, что у него получается лучше всего, выделить вторую компетенцию и толерантно относиться к другим компетенциям. То есть, аналитик и вдобавок коммуникатор, или аналитик и визуализатор… Это очень важно. Аналитик не может быть прекрасным продажником… они очень тяжело сочетаются. А если говорить об идеале, это должен быть человек, понимающий действительность, умеющий продавать, умеющий коммуницировать с профессиональным сообществом, продвигать себя в публичном мире, социально ответственный, прекрасно визуализирующий, занимающийся благотворительностью. Но мы понимаем, что универсального солдата нет. И на передний план выходит как раз вопрос командности, когда мы все друг друга дополняем. Поэтому Teams – команда. Фонд перешёл в Teams, и мы прекрасно работаем командами. Кстати, в одной из них я — подчинённый (!), потому что у нас разные структуры. Я выполняю роль special star и отвечаю за коммуникации. Повторюсь, универсальных нет, но надо понимать, что в нашей отрасли много разных профессий.

— Один из студентов-социологов, у которого мы тоже взяли интервью на данную тему, уверен, что ни в одну серьёзную исследовательскую компанию без опыта работы не берут. ФОМ принимает в штат выпускников вуза без опыта работы в исследовательской индустрии? Современные обучающие программы вузов позволяют отрасли получить готового специалиста? Тут вы можете в двух ипостасях выступить – и как работодатель, и как преподаватель.

— Да я в этом смысле, не побоюсь быть нескромной, — какой-то уникальный специалист, потому что и работодатель – управляющий директор, и преподаватель – очень много в Высшей школе экономики преподаю, и в РАНХиГС, в научные советы вхожу и прочее. То есть я вижу ситуацию с двух сторон.

Отвечаю — принимаем! Да, диплом важен, и опыт работы важен, и наличие харизмы, таланта, и некой особой компетентности. Но подбираем человека под компетенцию, и не важно, это может быть третий курс! Сейчас я выращиваю до своего помощника молодого человека. Второкурсник МГУ, философ по специализации, талантливый. Не знаю, выдержит ли испытание, но вот вообще опыта работы никакого нет.

Конечно, при приёме смотрим в резюме. И приветствуется участие в каких-то проектах: выставку он организовывал, в конкурсах каких-то участвовал, скажем «Лидеры России», волонтёрил ли, главное, что он — активный человек. Нам нужны люди активные, творческие. Это именно специфика ФОМа, не говорю, что в других организациях то же самое. Но не имеет жёсткого значения наличие опыта, главное, чтобы человек не прожигал эти четыре года обучения.

Если говорить о преподавательской миссии, я веду практику в очень многих вузах, и везде ребята разные, но максимально подготовленные, конечно, выпускники Высшей школы экономики и «Шанинки» (Московской высшей школы социальных и экономических наук, - прим. Ред.). Они активные, тянут за собой других, рекомендуют ФОМ, и ребята к нам обращаются.

Кстати, хочу заметить, в некоторых вузах студенты-социологи вообще не представляют, что есть жизнь после его окончания. И я им буквально на первой лекции рассказываю, что свет в конце тоннеля есть! Рисую структуру рынка, обозначаю, какие компании на нём представлены, обращаю внимание, что даже в регионах есть крутейшие исследовательские центры.

Совершаем экскурс в профессию. Рассказываю, что в нашей отрасли есть социолог-аналитик, и к нему определённые требования — у меня это такой зануда-дядька на фотографии, и я показываю требования с HeadHunter крупных и средних компаний; есть исследователь-полевик — это абсолютно другая компетенция; есть менеджеры, есть продажники, есть исследователь, который занимается коммуникациями внутри отрасли, и есть те, кто «поют» в средствах массовой информации. И студентам я всегда задаю на первой лекции вопрос: «Вы кто?»  И все говорят: «Я — аналитик. Я не продажник, на продажи никогда не пойду. Я не менеджер. С медиа, СМИ никогда работать не буду. Ну с соцсетями интересно поработать…»  

То есть вузы готовят классического исследователя, а жизнь-то другая. Им дают навыки аналитика, но совсем не дают навыков менеджера, коммуникатора, а продажи – это вообще постыдное слово… Вот в этом недостаток вузовского образования. Студенты-социологи заточены на академичность, и приходится их подтягивать.

Ну и, конечно, рассказываю, что после выпускного есть три пути и один дополнительный. Первый — наука. Это музыка чистого разума, величайшее наслаждение, особый мир. Я из профессорской семьи, сама профессор, я там была, и это лучшие годы моей жизни. Если не наука, то работа в B2B секторе – маркетинг. Есть сектор В2С — когда бизнесовая компания работает на нужды власти. Ну и есть ещё очень востребованное направление, путь, который мне симпатичен, – работа с благотворительным фондами, некоммерческими организациями. Это исследователь в социально ответственных областях. И вот спрашиваю: «Куда вы хотите идти: продавать памперсы, голоса избирателей, работать с фондами или заниматься наукой»? Они опять очень долго думают и пишут мне эссе. Сразу даю установку, что больше абзаца читать не буду…

Наверное, я их порчу?! Но могу сказать, что региональные вузы очень сильные! Поскольку у вас рассылка Ассоциации, позвольте сделать комплимент Самаре и Екатеринбургу, Томску. Профессору Звоновскому и замечательным коллегам Ольге Рыбаковой, Наталье Галашовой — нашим подрядчикам. Они и подрядчики, и преподаватели.

Ребята из Самары и Екатеринбурга были победителями «вышкинской» олимпиады, и я с ними работала. Преподавала им онлайн — от Петербурга до Красноярска, ещё в команде девочка из Азербайджана была.

Так или иначе всё вновь сводится к компетенциям. Как быть, если есть осознание, что специалистам не хватает каких-то знаний? Обучаете, или же приветствуется, когда сотрудники делают это самостоятельно?

— Не буду говорить, как в глобальных компаниях, но у нас есть определённые негласные пожелания, чтобы человек и сам обучался, и мы оплачиваем ему курсы. Моя задача сейчас, как руководителя, отправить в определённый департамент предложение о том, как сотрудник будет повышать свою квалификацию в течение года. И это абсолютно разные курсы. Кто-то — на большие данные, кто-то — на event-менеджмент, кто-то — на продвижение в социальных сетях, будучи социологом-аналитиком, кто-то хочет научиться писать определённые тексты, пожалуйста. То есть, они чувствуют, чего не хватает, и просят направить на определённые курсы. То есть, это и внутренние, и внешние пожелания. Самая большая сложность — последняя, моя колонка: знаю, что интересно, но не знаю, где этому поучиться.

Но здесь такой момент — это пошла личная паутовская линия, — что я уже выступаю в роли мамы, поэтому стараюсь взращивать. Приятно видеть, как коллеги растут и становятся звёздами. Я хочу, чтобы вокруг меня были только звёзды!

Знаю, не каждый на это пойдет, некоторые, естественно, боятся конкуренции, Я ничего не боюсь, вообще интереснее работать со звёздами, нежели со скучными ребятами, которые параллельно смотрят фильмы в телефоне, потому что им всё равно. Поэтому я — за взращивание талантов. Это внутренне сильная позиция, когда ты хочешь поделиться своими знаниями, чтобы вместе с сотрудниками и сама компания росла.

 — Как, по-вашему, в целом должна выстраиваться сегодня кадровая политика в исследовательской индустрии? Идеальная модель существует?

 — Я, конечно, не HR-специалист, но есть проблема и внутрикорпоративная, и межкорпоративная. И «Группа 7/89», и другие ассоциации давно озадачены тем, что статус исследователя может быть у заказчика и растёт, но в широких массах мы по-прежнему люди, которые выдают какие-то цифры, мучают расспросами по телефону и с анкетами ходят отвлекают от процесса варенья борща. Поэтому  популяризация профессии — это большая проблема. И кстати с Валерием Фёдоровым мы очень много говорили, как сделать так, чтобы профессия исследователя стала популярной. К примеру, на западе, да и у нас есть развлекательные центры на манер «Города мастеров», где дети могут себя попробовать в разных профессиях: продавца, пожарного, медика. Полностью всё визуализируется:  и униформа соответствующая примеряется, деньги выдают и так далее. И, к примеру, среди прочих представлена профессия журналиста — дают тебе анкету, и ты должен среди детворы задать 5 вопросов — но вот чтобы популяризировали работу социолога или маркетолога, такого нигде не встречалось.

И вот первое, с чего необходимо начать, — научить детей хотя бы идентифицировать работу исследователя — маркетолога и социолога. Чтобы было понимание, что это не просто назойливая муха, которая звонит и требует по телефону ответить на 100 вопросов.

Второй очевидный момент — работа со школами. И Фонд «Общественное мнение» пока редко, но уже делает шаги в этом направлении. Как-то Катя Кожевина привозила к нам девятиклассников - десятиклассников, и, пусть не всё и не совсем понимая, но они ходили, смотрели, открыв рты. Я, к сожалению, со школьниками, пока не работаю, но на следующий год, надо начинать. В ситуации дистанционки это вообще не проблема.

Дальше — вузы… Ну и понятно, что это образ идеального работодателя, который складывается, к сожалению, для молодого сотрудника из каких-то очевидных вещей — это «клёвый» офис, возможность удалённо работать, социальный пакет, престиж компании, когда её имя звенит по телевидению или на неё ссылаются в РБК.

Конечно, есть определенные закономерности кадровой политики, которой заведуют HR. С точки зрения подбора персонала, как я уже говорила, мы под конкретные задачи ищем ту звезду, который не хватает в нашем созвездии.

И тут же скажу о внутрикорпоративных мероприятиях, направленных на адаптацию, командообразование… Для 7/89, может не очевидно, компании не совсем крупные, а для нас — очень важный момент. Я в своё время вела утренние мероприятия, когда каждая команда рассказывала о себе. Оказалось, мы не знаем, чем занимается человек через два стола...

Ну и элемент корпоративной политики для меня — брендированная одежда. На мне худи с логотипом ФОМ. Я её торжественно ношу, это гордость! И тут больше вопрос внутренней солидарности. Это позволяет формировать самоидентификацию!

Если смотреть шире и говорить о мисси исследователя, мы же с Ассоциацией 7/89 и с Грушинской конференцией великое дело делаем, — не боясь конкуренции, развиваем авторские проекты. Для меня это общественная нагрузка, но это очень важно. Хочу сделать комплимент Ассоциация и рассказать о своём горе. Я так сожалею, что, испугавшись коронавируса, не поехала на съезд во Владивосток! Когда увидела, что люди без масок плавают в океане, подумала: «Паутова, ума у тебя нет, вот там надо выстраивать межкорпоративные связи! Без масок плыть в одном океане!». Обещаю, что до Барнаула я доеду обязательно!

А ещё есть у меня задумка сделать какой-то проект вместе с Юлией Баскаковой (но она уехала в Америку). Она строгая, атлетичная брюнетка, а такая балаболка-блондинка, и мы вдвоём о чём-нибудь бы рассказывали, как Тина Канделаки и Ксения Собчак. Вот таких проектов с точки зрения подачи компетенции, контента, — нет. У нас очень мало публичных попсовых социологов, которые развлекали бы. И когда после озвучивания подобных идей мне говорят, что какой-то я несерьёзный человек, уверяю, этот контент востребован. Должна быть ниша, чтобы кто-то быстро и интересно показывал на картинке, рассказывал и развлекал, потому что время серьёзности осталась позади.

— Если говорить о репутации исследователей, как-то происходящее в отрасли, в обществе, отражается на ней?

 — Это тоже больная тема, многие считают, что репутация исследовательской отрасли падает. На мой взгляд, она только растёт. В последние годы были активные коллаборации и в бизнесе, и в GR. Благодаря этому наши заказчики стали очень меняться. Ну и плюс другое поколение приходит, высококонцентрированная среда, плотность событий. В этой среде растём и мы, и заказчики. Мы вышли из тени, и они чувствуют потребность в нас. Причём им нужен не столько наш продукт, им нужны именно МЫ, как часть большой распределённой команды. Мы становимся участниками принятия какого-то решения… Тут ремарка: Паутова – мечтатель! Но я это понимаю интуитивно. Меня зовут на многие мероприятия, я «во все кружки записана», потому что без социолога сегодня никак. Социолог – человек умный, толковый, социально чувствительный. Причём у нас у всех разные роли. Кто-то очень критично высказывается, кто-то – оптимистично. Кто-то глубоко аналитичный, кто-то, наоборот, делает прогнозы… Кто-то способен видеть, чувствовать, транслировать тренды… Именно за счёт обладания данными и знаниями, за счёт специфики профессии Исследователь, он везде – Исследователь. У него линза такая. Мы тем и интересны, что в замуслоленном для заказчиков мире видим важные для них вещи. Кто-то интуитивно, эмоционально. Я больше, наверное, так. «Третий глаз» у меня во лбу.

Говоря о репутации и статусности в регионах, мне кажется очень важным момент, чтобы компании-резиденты не просто собирала данные, а стали местом силы! Чтобы исследователи стали авторами в развитии города не столько своей экспертизой, сколько активным участием.

И пусть моя мысль является крамолой с точки зрения классической научности и правила, гласящего, что нельзя вмешиваться в социальную реальность. — Надо вмешиваться в социальную реальность и воздействовать на неё всячески! И словами, и действиями, и благотворительностью. Я за то, чтобы мы двигали этот сизифов камень вверх! Я за абсолютную включённость! Не считаю, что исследователь должен сидеть в норке и тихонько починять примус. Повторюсь, он инфлюенсер, амбассадор! Поскольку он знает старую реальность, должен занять активную, социально ответственную гражданскую позицию, не только говоря о проблемах общества, но и максимально пытаться влиять на происходящее.

© 2020-2022 Ассоциация исследовательских компаний «Группа 7/89». Все права защищены.

Поиск