Новости Ассоциации

Дарья Шмидт: Мемуары социолога. Начало начал…

Дарья Шмидт только готовится стать полноправным членом Ассоциации, однако уже вошла в её историю, как один из авторов издания «А вы точно социологи?» Кстати, её рассказ обязательно рекомендовал к публикации в качестве «спойлера» к книге один из редакторов – Василий Владимирович Токарев. И сегодня мы попросили Дарью поделиться мнением о сборнике.

– Пока не успела прочитать всю книгу, только отдельные фрагменты. Но исследовательский дух даже при чтении не дремлет. Поверхностный контент-анализ «бусинок» показал, что ключевой запрос полевика (вернее, полевицы) – «Нужен мужчина!»

Сразу вспомнилось, как на заре карьеры, подрабатывая интервьюером, ходила по квартирам, искала мужчин разного возраста и оставляла им толстые анкеты на самозаполнение. Про эректильную дисфункцию. А когда собирала анкеты (запечатанные в конверты, если что), получила нагоняй от одной бдительной мамаши за то, что развращаю её 18-летнего сыночка…

Интересно, как похожие истории происходили с разными людьми. Мой первый шеф – Михаил Юрьевич Шевяков – любил рассказывать забавное про профессию. Есть у него и сюжеты из разряда «поехал на инструктаж в Москву, вернулся с мешком налички и тремя мешками анкет»…

Рассказ Дарьи Шмидт «Мемуары социолога. Начало начал»

Социологом я быть не мечтала. О профессии такой даже не думала. Но социофобия, журналистика и стремление к индивидуальности сделали за меня четыре шага к профессии всей жизни.

Шаг 1. Медиаисследование

Когда семье провели долгожданный телефон, мне было 14 лет, и от одной мысли набрать номер и позвонить (даже однокласснице) поднималось давление. Тем экстремальнее нам с младшими сестрами казалось развлечение звонить на незнакомые номера. Но и идти проторенными дорожками («Это баня? — Нет. — А почему тазиками гремите?») не хотелось. В поиске оригинальной идеи мы решили провести исследование с единственным вопросом: «Какую газету вы читаете чаще всего?».

Такой прикол, в нашем понимании, обладал множеством преимуществ перед стандартным «банным»:

1) приятный налет конспиративности;

2) составление реального медиарейтинга. В 1997 году в Камышине было где-то семь газет на 120 тыс. жителей, причем две основные в публикациях «кололи» друг друга;

3) погружение в знакомую сферу (постепенно мы исполняли мечту средней сестры стать «юнкорами» и публиковаться в прессе).

В общем, опросили мы тогда несколько человек. Рейтингов не помню, а работу с возражениями — никогда не забуду. Дело было вечером, и респондент упорно отказывался отвечать на исследовательский вопрос («Какую газету вы читаете чаще всего?»), дескать, он, охранник, не уполномочен говорить от лица предприятия. Мы же просили на минуту выключить сотрудника и включить обывателя с личным мнением о городской прессе.

«Позвоните завтра, когда начальство придет», — респондент остался непреклонен как солдат-защитник Родины-Матери.

Шаг 2. Лагерная выборка

В борьбе с социофобией в 15 лет я оказалась в лагере юных журналистов. В первый же день каждый отряд получил задание сделать стенгазету.

Полноценный репортаж или интервью писать было лень, да и времени жаль, поэтому я сразу же вызвалась провести соцопрос на тему: «Как вы добрались до лагеря?». Тема была актуальной лично для меня, потому что в течение девяти часов поездки в автобусе претерпела я разного рода физиологические лишения.

Даже в 15 лет я понимала, что опрос будет проведен «на коленке»: на стихийной выборке первых попавшихся 10 человек я быстро написала заметку в стиле «30% добрались без приключений, но перегрелись в автобусе» и переключилась на самое важное на тот момент дело — кропотливую разработку планов побега из лагеря (A, B и C).

Шаг 3. Выход в поле

В 11 классе я долго колебалась, поступать ли на факультет журналистики, и в конце концов решила, что не смогу всю жизнь задавать вопросы незнакомым людям (ха-ха). Факультет международных отношений выглядел более безопасным для психики и более престижным из-за трех иностранных языков.

На третьем курсе университета, когда жизнь в чужом Волгограде перестала быть перманентным стрессом, так как младшая сестра в 2003 тоже поступила в ВолГУ, я, наконец, смогла подумать о заработке. Друг с журфака похвастался, что устроился интервьюером в Фонд ИЭСИ20, «рисует» анкеты и исправно получает «бабло». Искать подработки где-то еще мешала социофобия, рисовать анкеты, не выходя из дома — совесть, поэтому мы с сестрой исправно пошли по квартирам.

Первый же проект оказался опросом курильщиков (с анкетой на полчаса и подарком в виде зажигалки). Потенциальные респонденты нас выгоняли, ворчали вслед, что развращаем население. По очереди вытирая друг другу слезы, мы едва собрали 20 анкет и на всю жизнь зареклись ходить по квартирам.

Но когда через месяц получили в бухгалтерии оплату, то сразу же взяли еще 20 анкет. Снова плакали и зарекались. Потом решили, что вдвоем ходить нерентабельно. Потом освоились настолько, что общение с респондентами стало приносить удовольствие.

Отказов со стороны респондентов стало меньше, угощений и благодарности — больше. Обман друга-журналиста довольно быстро раскрыли, и он бросил это «прибыльное» занятие, а нам с сестрой стали поручать опросы в Камышине с оплатой дороги — на выходные можно было бесплатно съездить к родителям. Зарекаться я стала все реже и так до окончания вуза и проработала интервьюером (тем более, что на уже третьем курсе вышла замуж, принципиально отказалась от финансовой помощи родителей, и даже 500 рублей в неделю были подспорьем для молодой семьи).

Шаг 4. Ледоход социофибии

После окончания вуза два месяца я предавалась унынию. Работы для новоиспеченного специалиста по международным отношениям в Волгограде не было, устроиться в салон окон или официанткой запрещал муж, а искать по знакомым место, более соответствующее квалификации, — социофобия.

С окончанием лета я, наконец, достигла невиданных высот в игре «Сапер» и невиданных глубин в самобичевании. Твердо решив, что «пора положить конец презрению к себе», надела «саморучно связанную» шляпку и отправилась в родной университет со слабой надеждой увидеть подходящее объявление о вакансии около деканата или профсоюза.

Шляпки в 2006 году в повседневной жизни были редкостью, поэтому завкафедрой Александр Иванович Кубышкин21 в толпе сразу заподозрил под шляпкой меня. Подошел, поинтересовался, устроилась ли на работу. Дал телефон руководителя Фонда ИЭСИ, который специализировался на производстве аналитиков из обычных отличниц.

Набирать номер Михаила Юрьевича было страшно, ходить на собеседования — еще страшнее, а делать первый проект — рекрут на глубинные интервью — вообще сплошной ужас. Но слово «аналитик» так манило, что лед социофобии впервые в жизни дал серьезную трещину и тронулся.

 

 

 

© 2020-2022 Ассоциация исследовательских компаний «Группа 7/89». Все права защищены.

Поиск